«Это был рыцарь-поэт…»

Памяти Владимира Осипова.

См. также

О смерти Владимира Осипова узнал только после сорока дней со дня его кончины — газеты иногда приходят с опозданием.
Говорить, что я не мог в это поверить, значит — ничего не говорить. Первое время просто не мог дышать. Как будто рядом разорвалась авиабомба. Этого не могло быть, но это произошло. Вдруг, сразу совершенно отчетливо пришло понимание: из здания Православной культуры и Поэзии вырван один из опорных столпов.
Такое ощущение было уже трижды за последние двадцать лет. Первый раз — когда в 1991 году убили Игоря Талькова. Второй — когда прочитал поэму «Русский Крест», а затем узнал, что автор ее, Николай Мельников, был убит вскоре после написания поэмы, в 1996 году. Третий — после убийства священника Олега Ступичкина. И каждый раз это ощущение: вырван один из опорных столпов, и… заменить их некому. И потом, эта боль… которая не уходит, как будто каждый из них убит только вчера.
Почему это происходит? Лишь много позже пришло понимание: все трое (а теперь — и Владимир Осипов) принадлежали к категории поэтов, которых в Европе XII-XIV веков именовали миннезингерами, или рыцарями-поэтами, поэтами-витязями, у которых в одной руке копье, а в другой — лира. Это поэты-воины.
Помню, когда смотрел фильм о блаженной Марии Самарской, где Владимир Ильич Осипов говорит, что — и тем занимается, и этим, и много еще чем — как-то сразу с улыбкой подумал: «это — наш, миннезингер». Поэты-витязи — они всегда слишком широки, они не могут существовать в узком пространстве отдельно взятого жанра, они слишком велики для этого, иногда в прямом смысле.
В миннезанге начиная с конца XII века существовало два противоборствующих направления. Это направление Вольфрама фон Эшенбаха, воспевающее светлое, Божье начало, чей девиз был: «мой Бог, мой король, моя дама». И направление Тангейзера, воспевающее начало противоположное, девизом которого было: «мое «я», моя страсть, мои желания». Постепенно направление Тангейзера, словно сорняк, вытесняло последователей Эшенбаха, но Бог неизменно посылал тех, кто, несмотря на упадок нравов, дерзал исповедовать это триединство рыцарского благородства. И общество всякий раз было вынуждено считаться с этими принципами: «мой Бог, мой король, моя дама!».
Если говорить о XX веке, то к числу таких витязей можно отнести в первую очередь Сергея Есенина. Наверное, он мало что знал о миннезингерах и о проповеднике Божьего начала в искусстве Эшенбахе, но интуитивно это чувствовал. Иначе откуда это пронзительно точное о себе: «Я — Божья дудка».
Такой же «Божьей дудкой» был для нас и Николай Рубцов, впоследствии — Игорь Тальков, Николай Мельников, иерей Олег Ступичкин (две объемистых тетради его стихов утрачены), из их рода и Владимир Осипов. Он, как Микула Селянинович, крепок и основателен, широк и могуч, не бросается в крайности, он, как кедр, крепко стоит на земле и — устремлен в небеса.
О Владимире Осипове должна быть написана книга. Я, со своей стороны, вновь намереваюсь (ибо собраны уже обширные материалы) продолжить работу над книгой об отце Олеге Ступичкине. Когда пишешь о людях такого уровня, изнемогаешь от того, что нельзя снизить планку, и не должно быть фальши, не должно быть внешнего взгляда. Но писать надо.
Когда посмотрел в календарь, то первое, что бросилось в глаза: Владимир Осипов отошел ко Господу в день памяти Священномученика Владимира, Митрополита Киевского. В день, который совпал в этом году с Собором Новомучеников и Исповедников Российских — воскресенье. Верно, совпадение это не случайно.
С любовью о Господе,

Александр Сороковиков

г. Покров Владимирской области

03.04.2010